Франк, как и многие, начинал с принципиального политического либерализма на идеалистической подкладке в 1900-е. Но то грехи юности. В Вехах и Из глубины он уже весьма консервативный автор. До 1922 года оставался в России и был выслан на философском пароходе с остальными. И вот в эмиграции и начинается самое интересное.
Франк очень тесно дружил семьями со Струве. И поначалу он пытался восстановить отношения с ним, недоумевая от злобного политического фанатизма Петра Бернгардовича, готового своими статьями подставлять под репрессии многих людей в СССР.
Франк указывал ему на опасность пути Ивана Ильина: "Ильин, будучи в личном отношении далеко не самым чистым и бескорыстным из нас, идейно совершенно отравлен и опустошён гордыней морального обличительства и моральных обоснований ненависти, и в этом настроении нам чужд".
Но, к ужасу Франка, он в течение 1-2 лет увидел, что Струве превратился в Ильина номер два, в дуалиста, который считает себя чистеньким, праведным и непогрешимым, а всех остальных - злобными исчадиями ада. Будучи человеком скромным и тихим, Франк просто отвернулся от всего этого и напоследок припечатал диагноз Струве и Ильина:
"религиозное идолопоклонство и духовный большевизм".
Это золотые слова, очень точные. В борьбе с большевизмом Струве и Ильин сами стали зеркальным отражением худших черт большевиков. Те и другие отрицали всеединство и делали себе идолов из отдельных кусочков реальности.
Случайно ли это было? Ох, нет. Струве, в юности марксист, в 1902-1905 годах был заводилой революции поболее самого Ленина и писал в "Освобождении" о Николае II и самодержавии такие же гнилые, паскудные слова, как большевики. В 1920-е он будет уже монархистом, но с прежней психологией фанатика.
Иван Ильин тоже в 1905 году был близок большевикам, а его брат вообще был членом РСДРП. Ильин поначалу очень мило общался со своей двоюродной сестрой - таким крупнейшим апостолом эсеровской революции, как Любовь Гуревич. Взгляды Ильина потом изменились, а революционный психотип остался.
Против этого революционного зуда морализма (Ленин - такой же мнивший себя непогрешимым моралист, как и Струве с Ильиным), манихейского дуализма в политике и выступил Франк, на личном опыте познавший океан Всеединства в Боге. И в этом его величайшая слава. Он понял, что у всех есть своя частная правда, но горе тому, кто пытается её абсолютизировать и отрицать правду других. Полная картина открывается только во всеединстве, sub speciae aeternitatis.
Франк очень тесно дружил семьями со Струве. И поначалу он пытался восстановить отношения с ним, недоумевая от злобного политического фанатизма Петра Бернгардовича, готового своими статьями подставлять под репрессии многих людей в СССР.
Франк указывал ему на опасность пути Ивана Ильина: "Ильин, будучи в личном отношении далеко не самым чистым и бескорыстным из нас, идейно совершенно отравлен и опустошён гордыней морального обличительства и моральных обоснований ненависти, и в этом настроении нам чужд".
Но, к ужасу Франка, он в течение 1-2 лет увидел, что Струве превратился в Ильина номер два, в дуалиста, который считает себя чистеньким, праведным и непогрешимым, а всех остальных - злобными исчадиями ада. Будучи человеком скромным и тихим, Франк просто отвернулся от всего этого и напоследок припечатал диагноз Струве и Ильина:
"религиозное идолопоклонство и духовный большевизм".
Это золотые слова, очень точные. В борьбе с большевизмом Струве и Ильин сами стали зеркальным отражением худших черт большевиков. Те и другие отрицали всеединство и делали себе идолов из отдельных кусочков реальности.
Случайно ли это было? Ох, нет. Струве, в юности марксист, в 1902-1905 годах был заводилой революции поболее самого Ленина и писал в "Освобождении" о Николае II и самодержавии такие же гнилые, паскудные слова, как большевики. В 1920-е он будет уже монархистом, но с прежней психологией фанатика.
Иван Ильин тоже в 1905 году был близок большевикам, а его брат вообще был членом РСДРП. Ильин поначалу очень мило общался со своей двоюродной сестрой - таким крупнейшим апостолом эсеровской революции, как Любовь Гуревич. Взгляды Ильина потом изменились, а революционный психотип остался.
Против этого революционного зуда морализма (Ленин - такой же мнивший себя непогрешимым моралист, как и Струве с Ильиным), манихейского дуализма в политике и выступил Франк, на личном опыте познавший океан Всеединства в Боге. И в этом его величайшая слава. Он понял, что у всех есть своя частная правда, но горе тому, кто пытается её абсолютизировать и отрицать правду других. Полная картина открывается только во всеединстве, sub speciae aeternitatis.