Почитал Норина по Басаеву, освежил в памяти свое расследование, которое сделал 15 лет по горячим следам. Вот очень красноречивый отрывок моей беседы с его родной тетей в Дышне-Ведено (куда я, к слову, доехал благодаря «Стрелку» - Игорю Стрелкову).

Узенькая безлюдная улочка, раскисшая коричневой глиняной жижей после дождя, одинаковые зеленые высокие заборы, чахлые постройки за ними. Третий дом от школы выделяется добротной кладкой из красного кирпича. Из-за забора выглядывает девушка лет 25.

- Не подскажете, где Сидиевы живут?

- Здесь.

Девушка отворила калитку: «Я Иман, двоюродная сестра Шамиля. Сейчас маму позову». Типичный чеченский дом буквой «П», посреди большой дворик, в углу стоит старенькая красная «БМВ». Догман Сидиева вышла к нам со своего огорода и предложила присесть на скамейке.

- А почему вы уверены, что он погиб? - Глаза женщины увлажнились. - Тело не показали, свидетелей не показали. Пока мне мусульманин, который видел тело Шамиля, не подтвердит его смерть, я не поверю. Мы в 2000 году его уже чуть не помянули.

- А если все-таки его убили?

- Тезет устрою (поминки. - Авт.), все село приглашу.

В голове не укладывается, как можно устраивать поминки по человеку, бравшему в заложники беременных женщин в Буденновске и устроившему кровавый кошмар в школе Беслана.

- За что ж мне такое? - вздыхает женщина. - Зачем мне Горбачев Золотую Звезду давал?

- Что за Звезду?

- Как матери-героине. Зачем я 10 детей рожала. Их вот теперь убивают...

- Где?

- Там. - Догман, пожав плечами, кивает на зеленые вершины.

- А муж ваш где?

- Мужа в могилу свели.

- Кто?

- Федералы, - зло цедит сквозь зубы женщина. - Пять раз его военные забирали. Даже с поминок дочери забрали. А он астмой болел.

- Он же совсем старенький был, - вставляет свои «пять копеек» Иман. - А федералы прямо на маму автомат наставляли и допытывались, где Басаев, где Басаев. А мы откуда знаем?

- Он у вас не бывал?

- В первую войну заезжал иногда, ночевал у нас. - Догман всхлипывает. Она совсем не похожа на тетю, отрекшуюся от своего кровожадного племянника.

- А за что мне от него отрекаться?! - Внезапно острый взгляд женщины пронзает одного из репортеров «КП», как кумулятивный заряд танковую броню. - Никто из родственников от него не отрекся!

В калитку на шум стали заглядывать бородатые мужчины, оценивающе приглядываясь к чужакам. Судя по гортанному гомону за забором, их собралось не менее десятка.

- Я тебе больше скажу, - наступает Догман Сидиева. - Если он сейчас живой сюда войдет, мне придется в очереди стоять, чтобы его обнять!

За забором одобрительно загудели. Стало совсем неуютно. В Чечне мы не раз общались с родственниками «шахидок», взрывавших себя на концертах и в самолетах. Все они прятали взгляд, опускали глаза, невнятно оправдывались и даже где-то чувствовали себя виноватыми. Тетя террориста № 1 виноватой себя явно не чувствовала, глядя в упор, гордо вскинув подбородок.

- Думаешь, я не поняла, кто вы такие? Можешь меня там у себя потом коровой сделать, а мне не страшно сейчас сказать тебе всю правду.

Догман Сидиева еще полчаса промывала нам мозги о том, какой Шамиль был добрый и как он кормил пленных бананами. В отличие от нас, она не видела шокирующей картины во Владикавказском морге в сентябре 2004-го. Она даже может и не знает о существовании детского кладбища в десяти минутах езды от Беслана. Она винит во всем Россию, искренне не понимая, за что мы все так ненавидели ее племянничка-головореза.

- Будь проклят тот, кто его продал, - говорит она. А ведь всего час назад она в смерть племянника не верила.

Первая часть Почему Басаева ловили 11 лет

Вторая часть Как Басаев попался