Женский взгляд на войну — это взгляд за ее пределы, куда-то, где сохраняется смысл. Это внимательный и чаще всего лишенный сентиментальности взгляд на большую историю, попытка проанализировать работу памяти — неважно, памяти о том, что давно прошло, или о том, что происходит прямо сейчас. Рассказываем о десяти фильмах, в которых военные конфликты увидены глазами женщин — как чужая стихия, которой можно не подчиниться
https://www.kommersant.ru/doc/5381631

Сегодня исполняется 100 лет со дня рождения Алена Рене. Это редкий случай, когда юбилей кинорежиссера, сколь бы талантлив или даже гениален он ни был, становится актуальным событием мирового культурного календаря. Ален Рене, в отличие от Сергея Эйзенштейна, или Орсона Уэллса, или Жан-Люка Годара, не менял радикально кинограмматику. Он не был гордым одиночкой-идолом, а вписывался в современные ему коллективные феномены французской культуры. И все же он сказал своими фильмами нечто чрезвычайно, жизненно важное для человека беспощадного ХХ века и тем самым заслужил место не просто в пантеоне великих кинематографистов, но в пантеоне творцов, которые ХХ век придумали и объяснили. Рене — режиссер памяти. Даже так: хранитель памяти
https://www.kommersant.ru/doc/5368357

«Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять»

50 лет назад, 4 июня 1972 года, по дороге в аэропорт, из которого он должен был навсегда покинуть Советский Союз, Иосиф Бродский отправил Леониду Брежневу письмо, в котором писал, что несмотря на высылку останется русским поэтом. Достигло ли письмо адресата, неизвестно.

Теплым летним вечером 2001 года Майкл Питерсон позвонил в службу 911, чтобы срывающимся голосом сообщить, что его жена Кэтлин упала с лестницы и расшиблась, но еще дышит. Спустя пару минут он перезвонил и сказал, что дышать она перестала. Полиция с самого начала отнеслась к словам Питерсона с недоверием и окрестила лестницу «местом преступления» — там обнаружилось столько крови, что в несчастный случай трудно поверить. Вокруг Питерсона немедленно сплотилась семья — пятеро взрослых детей, его и Кэтлин от предыдущих браков. Но и раскол не заставил себя ждать: младшая сестра Кэтлин пришла к убеждению, что Питерсон забил жену до смерти той самой кочергой для камина, что она подарила Кэтлин на Рождество. И хотя никакой кочерги полиция не нашла, ран на голове несчастной было так много, что Майклу пришлось нанять дорогущего хитроумного адвоката.
На НВО Max выходит сериал «Лестница» по мотивам громкого судебного кейса нулевых — ответчика обвиняли в убийстве жены, а он утверждал, что она просто упала с лестницы. Колин Фёрт, Тони Коллетт, Жюльетт Бинош, Майкл Стулбарг и другие прекрасные актеры играют людей, о которых и после финала не станет ясно ничего — кроме того, что доверять им не стоит
https://www.kommersant.ru/doc/5368342

В июне 1692 года суд города Салем вынес обвинительное заключение по делу Бриджет Бишоп — 60-летней женщины, обвинявшейся в колдовстве и в том, что ее посещал дьявол. 10 июня она была повешена. Бишоп стала первой из многих жертв процесса над салемскими ведьмами — одного из самых известных эпизодов мировой охоты на ведьм, к этому моменту бушевавшей в Европе уже почти 250 лет. На протяжении своей истории человечество по-разному объясняло феномен ведьм, но в начале этого года признало охоту на них преступлением против женщин. Weekend изучил, как в ведьмах видели угрозу государству, церкви и капитализму, а потом увидели просто женщин
https://www.kommersant.ru/doc/5368337

В начале 1970-х молодой талантливый капитан КГБ Виктор Орехов поступил на работу в Пятое отделение, специализировавшееся на борьбе с идеологическими врагами. В отличие от большинства коллег он не был карьеристом и циником, а был искренним советским патриотом, мечтавшим ловить шпионов. Однако вместе с успехами к Орехову стали приходить сомнения. По долгу службы он читал массу антисоветской литературы и в процессе пережил что-то вроде павловского обращения — превратился из страстного гонителя в преданного сторонника диссидентских идей. Уйти из спецслужб Орехов не мог, поэтому он, используя свое положение, стал тайно помогать диссидентам: предупреждать их об обысках, фальсифицировать документы. Не приученные к конспирации, диссиденты были не слишком надежными партнерами, Орехов был раскрыт, просидел восемь лет в лагерях, превратился в легендарного персонажа, в существование которого многие не верили, в перестройку ненадолго стал публичной фигурой, свел знакомство со своими бывшими подопечными — и одновременно вызвал гнев бывших коллег, снова попал в тюрьму по сфальсифицированному делу, вышел и через некоторое время исчез. В конце 1990-х о нем узнал французский журналист Николя Жалло. Он загорелся идей снять про Орехова фильм, искал своего героя около десяти лет и нашел благодаря счастливой случайности — в Америке, скрывающимся ото всех и работающим разносчиком пиццы. С большим трудом Жалло разговорил его, а затем провел собственное расследование. Читается оно как небольшой шпионский роман.
Игорь Гулин рассказывает о новых книгах про диссидентов и борьбу с ними:
https://www.kommersant.ru/doc/5368537

Ростов-на-Дону, наши дни. Юный Рав живет с мамой в доме-курятнике, днем учится на кодера, по вечерам развозит пиццу на каблуке, по выходным отвисает с друзьями на вписках — там парни пьют пиво, курят шмаль и пытаются очаровать девчонок дворовым хип-хопом. На одной из таких вечеринок татарина Рава вдруг настигает любовь в виде девочки по имени Эля. Она — дочь упертого русского опера, помешанного на байдарках, и племянница грузинского наркобарона по имени Кока. Ездит с вооруженной охраной на черном джипе и готовится к отъезду в американский колледж. Парень явно не из ее лиги, но сердцу не прикажешь, и понадобится не так много времени, чтобы Рав встрял между дядей своей избранницы Кокой и крестным отцом своего района — всесильным Дымом, который держит бар для болельщиков, топит за локальный спорт и толкает чистый кокаин по фешенебельным клубам. Уже ко второму эпизоду сериал «ЮЗЗЗ» начинается оформляться в своего рода версию «Ромео и Джульетты», а еще через пару серий на сей счет для непонятливых зрителей будут шутить сами персонажи этой криминальной драмы.
https://www.kommersant.ru/doc/5368341

40 лет назад, в 1982 году, вышла повесть Сергея Довлатова «Зона. Записки надзирателя» — источник одной из самых известных довлатовских цитат: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?» Сам Довлатов на свой вопрос отвечал — «простые советские люди», но доносы поддерживали российскую власть задолго до появления советских людей. Рассказываем, как донос возвысил и разрушил Москву, стал прибыльным делом, государственным долгом, подвигом и просто формой жизни
https://www.kommersant.ru/doc/5396043

На канале FX вышел снятый Дэнни Бойлом мини-сериал «Пистолет», где отчаянные панки из Sex Pistols предстают в виде милых заблудших подростков. Еще до начала съемок Джонни Роттен подал на создателей сериала в суд, пытаясь наложить вето на использование музыки Sex Pistols. Причина в обиде: Роттена не позвали на проект в качестве консультанта. На самом деле сценарист Крейг Пирс (соавтор фильмов База Лурмана, включая и недавнего «Элвиса») и режиссер Дэнни Бойл не слишком нуждались в Роттене, поскольку и так получили историю из первых рук: в основу сценария легли мемуары гитариста Стива Джонса, который основал группу в 1975-м. Обычно темой киношных биографий рок-звезд становится горестная парабола их взлета и падения: талантливых исполнителей на наших глазах засасывает опасная трясина, будь то быстро убивающие наркотики или медленно пережевывающий юную плоть шоу-бизнес. Sex Pistols не умели толком ни петь, ни играть, взлетели бешеной кометой и взорвались в воздухе — просуществовали три года и даже не успели толком продаться: вечные склоки внутри группы и смерть Сида Вишеса быстро положили конец веселью. Для долгого жизнеописания материала тут слишком мало, а для философского обобщения слишком много. В результате главная интонация сериала — смешанное с восхищением умиление: господи, да это же просто дети!
https://www.kommersant.ru/doc/5381645

«Вот сейчас говорят: половина русских уехала, половина осталась, кто из них настоящие патриоты? Нет правильного ответа на этот вопрос. И то и другое настоящее. Мы, как животные и как растения, бежим, возвращаемся, мечемся, остаемся, пускаем корни, пробиваемся, как одуванчики через асфальт, трещим, как лед под ногами майора. У каждого свой способ быть отсюда, находить свой эрос, который возобладает над танатосом. Любовь к родине — не про смерть, а про жизнь»

Что такое родина? Можно ли взять ее с собой? Как ее любить? Ко Дню России Игорь Гулин поговорил об этом с философом, автором книги «Родина» Оксаной Тимофеевой
https://www.kommersant.ru/doc/5381646

«Как только война становится реальностью, всякое мнение, не берущее ее в расчет, отдает фальшью. Человек мыслящий занимается обычно тем, что старается сообразовать свое представление о вещах с новыми фактами, которые его опровергают. В этом-то сдвиге, в этом повороте мыслей и заключается истина, то есть урок, передаваемый жизнью»
Альбер Камю, «Записные книжки»

«В войне участвует не только энтузиазм тех, кто ее приветствует, но и отчаяние тех, кто ненавидит ее всей душой»
Альбер Камю, «Записные книжки»

«Самые великие беды монотонны именно в силу своей протяженности. В памяти тех, кто пережил страшные дни чумы, они остались не в образе грозного и беспощадного пожара, а скорее уж как нескончаемое топтание на месте, все подминающее под себя»
Альбер Камю, «Чума»
https://www.kommersant.ru/doc/5382472

15 лет назад, 14 июня 2007 года, в прокат вышел фильм Алексея Балабанова «Груз 200».
Вот так он смотрелся в 2007 году: https://www.kommersant.ru/doc/771427
Вот так он смотрится в 2022-м: https://www.kommersant.ru/doc/5281689

«Мы с крайним неудовольствием уведомились, что многие как из наших поданных, так и живущих здесь в нашей службе и в нашей протекции иностранцев, разглашая многие лживые ведомости о нынешних государственных политических и воинских делах, присовокупляют к тому развратные толкования и совсем нескладные рассуждения, столь большею предерзостью, сколь меньшее об оных имеют они сведение и понятие; и для того потребно рассудили мы для известия каждого объявить: что ежели кто отныне, разглашая какие-либо известия, или еще и вымышляя оные, о непринадлежащих до него особливо политических и воинских делах превратные толковании и рассуждении делать станет, а нам о том донесется, такой неминуемо всю тягость нашего гнева почувствует, так как напротиву того каждый, кто единственно своей должности, званию или ремеслу прилежит, о монаршем нашем благоволении обнадежен быть может»

Указ императрицы Елизаветы Петровны об ответственности за распространение фейков и дискредитацию воинских дел Российской империи, 5 июня 1757 года

Еще немного о доносах. В середине XIX века жандармы и агенты III отделения каждый месяц доносили о слухах, сплетнях и пересудах, почерпнутых в общественных местах. Сделали топ-5 самых тревожных слухов:

1
Будут арестовывать за танцы
Танец канкан в середине XIX века в России считался крайне неприличным. Настолько, что появились слухи, что «смотрители врачебно-полицейского комитета записывали публичных женщин, которые во время танцев канканировали, и слышно, что комитет хочет их, то есть женщин, за это подвергнуть аресту».

2
Разрешат курить на улице
В 1859 году Санкт-Петербург переполняли слухи, что Государственный совет собирается обсуждать закон «насчет дозволения курить на улицах». Что думали об этом сами жители города, доносчик не упомянул, но дерзнул выразить в отчете свое мнение: «И думать не хочется о картине, которую представит Невский проспект по вечерам, когда там появятся толпы офицеров, студентов, кадет и публичных девок с папиросами и сигарами во рту. Правда, нельзя этого дозволить!».

3
В парках сплошные волокитства
Парки и сады были для агентов источником самых разных пересудов. Им нужно было наблюдать и за нравственностью общества, поэтому собирались такие слухи: «в саду <...> производятся некоторые волокитства и любовные интриги». А иногда и гораздо более тревожные, например, о сбежавшем из дома для умалишенных священнике, который был «арестован в Летнем саду при изнасиловании им там одной женщины». Слух был настолько популярен, что скоро оброс и точными деталями — датой происшествия и скамейкой, на которой было «вырезано несколько слов по сему предмету».

4
Дворяне не дают отменить крепостное право
С конца 1850-х в народе было много слухов про отмену крепостного права. Большинство из них было связано с убеждением, что отменить его императору не позволяют дворяне. Вот что писали в отчетах агенты. Человек в гостинице «Москва» говорил, что «государь, опасаясь бунта в дворянском сословии, делал недавно опыты с артиллерией, чтобы узнать, во сколько времени в случае тревоги она может поспеть ко двору», а в трактирах рассказывали «будто несколько человек дворян, переодевшись в крестьянское платье и навесив себе фальшивые бороды, явились в Зимний дворец и стали просить государя оставить их за помещиками, потому что им жить по-старому хорошо. Но государь догадался, сорвал с одного бороду и обличил обман».

5
В женскую моду войдут накладные усики и бороды
В 1859 году в Россию приехала Джулия Пастрана — актриса, прозванная в народе женщиной-обезьяной за покрытое плотными волосами тело (у Пастраны был врожденный гипертрихоз). Выступления пользовались огромной популярностью, а Пастрана оказалась талантливой пианисткой и танцовщицей. Агент охранки докладывал своему начальству, что на фоне всеобщего интереса к актрисе говорят, что русские девушки станут подражать ей: «Ожидают, что в скором времени, по принятому вообще в модном дамском свете обычаю, вероятно, появится здесь много предметов дамского туалета a la Pastrana! Не будут же (говорят) наши миленькие дамочки отращивать усики и бородку?».

Сегодня фанаты Джеймса Джойса по всему миру отмечают Блумсдэй — праздник, названный по имени главного героя романа «Улисс», действие которого разворачивается 16 июня. Для тех, кто не может присоединиться к празднованиям, потому что так и не смог одолеть роман, у нас есть утешение: вы не одиноки, многие великие писатели с «Улиссом» тоже не справились

>> Кто, черт возьми, этот Джойс, который требует так много часов бодрствования из нескольких тысяч, которые мне все еще приходится жить, чтобы правильно оценить его причуды, фантазии и проблески изложения?
Герберт Уэллс

>> «Улисс» — одна из самых скучных книг, когда-либо написанных, и одна из наименее значительных.
Олдос Хаксли

>> Простите, но я из тех людей, которые не могут читать «Улисса». Только отрывками.
Дэвид Герберт Лоуренс

>> Вы жалуетесь, что это написано не по-английски. Это вообще не написано. Это не предназначено для чтения.
Сэмюэл Беккет

«Сербы за всю свою историю никогда не завоевывали и не эксплуатировали других. Их национальное и историческое бытие было освободительным — на протяжении всей истории, во время двух мировых войн и сегодня. <…> Шесть столетий спустя мы снова участвуем в битвах. Это не вооруженные бои, хотя такие вещи исключать пока нельзя»

28 июня 1989 года, на праздновании 600-летия Косовской битвы, сербский лидер Слободан Милошевич произнес речь, в которой заявил о возможности в будущем вооруженных сражений ради национального возрождения Сербии. Эта речь положила начало эпохе югославских войн, завершившихся распадом страны. Егор Сенников попытался разобраться, почему сербы с такой готовностью встретили войну и как завороженность прошлым изменила их восприятие настоящего

https://www.kommersant.ru/doc/5413365

18 июня 1942 года родился Роджер Эберт — легендарный кинокритик, первым в истории получивший за кинокритику Пулитцеровскую премию. К 80-летию Эберта — небольшой топ его самых едких отзывов:

#7 «Соломенные псы» Сэма Пекинпа:
«Самое оскорбительное в этом фильме — его лицемерие. Это упоение насилием в самом натуралистическом проявлении, прикрывающееся липовым листком благородного гнева»

#6 «Годзилла» Роланда Эммериха:
«Идти смотреть «Годзиллу» в каннский Дворец фестивалей — все равно что отправиться на сатанинскую мессу в Собор св. Петра»

#5 «Бурый кролик» Винсента Галло:
«Мне как-то делали колоноскопию и в процессе показывали все на экране. Это было более увлекательное зрелище, чем «Бурый кролик»»

#4 «Трансформеры: Месть падших» Майкла Бэя:
«Если хотите сэкономить на билете, пойдите на кухню, включите какой-нибудь мужской хор, поющий песни из преисподней, посадите трехлетнего ребенка стучать сковородой по кастрюлям, закройте глаза и дайте волю воображению»

#3 «Калигула» Тинто Брасса:
«Тошнотворное, абсолютно бессмысленное, позорное говно. Если это не худший фильм, что я видел, то тем позорнее»

#2 «Двадцатый век» Бернардо Бертолуччи:
«В какой-то момент казалось, что мы так никогда и не увидим этот фильм. Это было бы счастьем»

#1 «Армагеддон» Майкла Бэя:
«Не важно, сколько стоит попасть на этот фильм, выбраться с него стоит в любом случае большего»

Когда создатель эпохальной «Прослушки» Дэвид Саймон и сценарист Джордж Пелеканос объединились для работы над новым сериалом про полицию Балтимора, в индустрии этот проект восприняли как ее продолжение — что-то вроде шестого сезона. Только «Прослушка» была про честных копов, а теперь Саймон затеял ее полную противоположность. «Спустя 14 лет война с наркотиками в Балтиморе не утихла, а плохо делавшие свою работу полицейские стали полковниками и майорами и научили тому же следующее поколение копов. И в какой-то момент полиция Балтимора достигла дна» — так Саймон описал содержание нового сериала. В общем, получилась совсем не «Прослушка». В новом сериале Дэвид Саймон рисует картину коррупции и обреченности борьбы с ней чистой желчью. Даже «Тримей» про разрушенный Новый Орлеан был веселее
https://www.kommersant.ru/doc/5395656

В 1997 году, на 47-й Венецианской биеннале, перформанс Марины Абрамович «Балканское барокко» завоевал «Золотого льва». Очевидцы вспоминают, что в зале невозможно было находиться дольше пары минут из-за чудовищной, тошнотворной вони — художница провела там четыре дня, сидя на горе из говяжьих костей, привезенных со скотобойни, безуспешно отмывая их от крови с мясом и напевая при этом балканские похоронные песни — на разных языках распадающейся республики. Фоном кровавому перформансу служила семейная сага художницы, где в неразделимое и трагическое целое смешались сербы и черногорцы, коммунистические лидеры и православные патриархи,— сама Абрамович, с симпатией высказывавшаяся о политике Тито, всегда говорила о распаде Югославии как о большой ошибке, подчеркивая негативную роль Запада в этом процессе. Но мировое художественное сообщество прочло «Балканское барокко» без подтекстов — как декларацию вины, стыда и невозможности очиститься от пролитой крови.

Анна Толстова рассказывает, чем жили сербские художники до, во время и после югославских войн и каким они показывали сербское искусство миру
https://www.kommersant.ru/doc/5413508