По мере того как наше общество все глубже втягивается в цивилизационный конфликт с Западом, а противостояние с ним на Украине приобретает все более ожесточенный характер, вопрос о цензуре и даже о репрессиях становится все более актуальным.

Начнем с того, что цензура и репрессии есть в любом обществе. Оно всегда строится вокруг вполне определенной идеологии, системы базовых установок и принципов. При этом они никогда строго не прописаны в уголовном или административном праве, но предопределяют скорее мировоззренческий вектор, который выступает дополнительным драйвером закона и его применения. Что допустимо, а что нет, что можно потерпеть, а что требует силового вмешательства государства, никогда не определяет отчужденный закон. Напротив, законы принимают носители правящей идеологии, они же дают их трактовку и они же выстраивают иерархию — когда, к кому и в каких случаях их надо применять более или менее строго. Они же следят и за применением и системой наказания. Поэтому социолог Вебер точно определил, что "легитимное право на насилие есть только у государства". А государство строится на основании идеи.

Современное западное общество не является в этом смысле исключением и принципиально ничем не отличается от других тоталитарных режимов последних столетий, будь то коммунизм или фашизм. Разница состоит лишь идеологии и методах, а в остальном любая правящая идеология функционирует так же: то, что соответствует ей, — принимается, то, что выходит за ее рамки или, более того, оспаривает идеологические устои (в данном случае либерализма), — становится объектом цензуры и репрессий.
Либерализм строит свою цензурную политику на критике, маргинализации, демонизации любых нелиберальных теорий, ценностных систем и практик, криминализирует их, удаляя все, с ними связанное, с любых информационных и сетевых платформ, а затем устраняет и самих носителей нелиберальных взглядов. Это и называется "культурой отмены" (cancel culture), "пробужденностью" (wokeism) и так далее.