Побывал вчера на процессе бывшего заместителя министра цифры Максима Паршина. Потом прочитал КомНьюс про это заседание и показалось, что мы с коллегами видели два разных процесса.
Сразу оговорюсь, из-за ограниченности времени я был на процессе только полтора часа. Все это время продолжался (с прошлого заседания) допрос свидетеля обвинения — главы РФРИТ Александра Павлова, который, судя по всему, и обратился первоначально в органы с заявлением о возможном преступлении (его заявление, присовокупленное к делу, зачитали в суде).
Прокурор зачитывал расшифровки аудио его встреч с другим обвиняемым Александром Моносовым и с чиновниками Минцифры (плохо понимая, о чем на них идет речь, судя по довольно случайным интонационным акцентам). За эти полтора часа я не услышал в этих расшифровках никакой доказательной базы.
Судя по этим записям, Моносов просил Павлова информировать его о том, как проходят гонку за гранты его компании (прислав в Телегу список из 12-13 компаний). Компании подались на гранты последними и потому были в хвосте списка («в подвале», как выражались участники процесса). Но по правилам грантового комитета, любой из его участников мог попросить комитет рассмотреть какие-то заявки вне очереди. Что и было сделано. Но рассмотреть не означает одобрить. О чем в расшифровках и говорили Павлов и Моносов.
Я никогда не имел дело с грантами и грантовыми комитетами. Но из этих полутора часов я понял, что в какой-то момент в 2022 году все побежали за господдержкой. Поэтому разных списков было много, среди них и список Моносова. Грантовый комитет же пытался обуздать аппетиты «поддерживаемых» и часто настаивал чтобы они снизили запрашиваемую сумму или увеличили долю софинансирования проекта (не 20% за свой счет, а 80% из бюджета, а 50 на 50, например).
Именно на наличие множества разных списков вовсю намекали адвокаты. Смешной момент был, например, когда в расшифровке всплыла заявка «Крибрума» Игоря Ашманова. Павлов сообщил на аудиозаписи, что она в списке Администрации (неразборчиво). Адвокаты спросили его, что это за список и какой именно Администрации, но свидетель обвинения естественно «не вспомнил».
Кроме того, адвокаты несколько раз в разных выражениях пытались спросить: на записи обсуждается только «список Моносова» или и другие списки. Но свидетель упорно не понимал о чем речь, а потом пожаловался корреспонденту ComNews что адвокаты «применяют тактику на запутывание, их много, проговаривают одни и те же вопросы в разных формулировках, поэтому столько времени и уходит на рассмотрение дела».
В сухом остатке:
Я в этом деле, к счастью, человек сторонний, но за последние годы по судам немного походил (надо было бы чаще, но теперь уже что жалеть…). С Паршиным я здоровался два раза в жизни, он никогда не был мне симпатичен. Тюрьма меняет человека, Максим сменил имидж – отпустил бородку, стал похож не на чиновника, а на обычного человека, как мы с вами (фото есть у tadviser, я был в суде не как журналист и по правилам фотографировать права не имел, даже на телефон).
Но дело не только в смене имиджа (отчасти вынужденной). По мне – в суде Максим выглядел уверенным в своей правоте, свидетель же, напротив, чувствовал себя неуверенно, постоянно оглядывался, жалобно смотря на зал. Что касается обвинителя, то он так же мало понимал в процессе выдачи грантов, как и спящий половину процесса конвойный (и я его понимаю, тоже зевал со скуки).
Так что если исходить только из ощущений, то дело это собрали довольно непрофессионально. Это не говорит ничего ни о виновности, ни о шансах выйти на свободу Максима Паршина. Я вообще ничего не хотел писать, пока не будет что-то важное, но увидев заметку в ComNews и ссылки на нее в профильных каналах, решил что стоит высказаться.
Кстати, бывшие коллеги Максима из Минцифры могли бы и посещать эти заседания. Ему явно было бы приятно. Тем более, что Хамовнический суд — не дальний свет. Следующее заседание, кстати, 14 октября в 12:00, 1-й зал.
Сразу оговорюсь, из-за ограниченности времени я был на процессе только полтора часа. Все это время продолжался (с прошлого заседания) допрос свидетеля обвинения — главы РФРИТ Александра Павлова, который, судя по всему, и обратился первоначально в органы с заявлением о возможном преступлении (его заявление, присовокупленное к делу, зачитали в суде).
Прокурор зачитывал расшифровки аудио его встреч с другим обвиняемым Александром Моносовым и с чиновниками Минцифры (плохо понимая, о чем на них идет речь, судя по довольно случайным интонационным акцентам). За эти полтора часа я не услышал в этих расшифровках никакой доказательной базы.
Судя по этим записям, Моносов просил Павлова информировать его о том, как проходят гонку за гранты его компании (прислав в Телегу список из 12-13 компаний). Компании подались на гранты последними и потому были в хвосте списка («в подвале», как выражались участники процесса). Но по правилам грантового комитета, любой из его участников мог попросить комитет рассмотреть какие-то заявки вне очереди. Что и было сделано. Но рассмотреть не означает одобрить. О чем в расшифровках и говорили Павлов и Моносов.
Я никогда не имел дело с грантами и грантовыми комитетами. Но из этих полутора часов я понял, что в какой-то момент в 2022 году все побежали за господдержкой. Поэтому разных списков было много, среди них и список Моносова. Грантовый комитет же пытался обуздать аппетиты «поддерживаемых» и часто настаивал чтобы они снизили запрашиваемую сумму или увеличили долю софинансирования проекта (не 20% за свой счет, а 80% из бюджета, а 50 на 50, например).
Именно на наличие множества разных списков вовсю намекали адвокаты. Смешной момент был, например, когда в расшифровке всплыла заявка «Крибрума» Игоря Ашманова. Павлов сообщил на аудиозаписи, что она в списке Администрации (неразборчиво). Адвокаты спросили его, что это за список и какой именно Администрации, но свидетель обвинения естественно «не вспомнил».
Кроме того, адвокаты несколько раз в разных выражениях пытались спросить: на записи обсуждается только «список Моносова» или и другие списки. Но свидетель упорно не понимал о чем речь, а потом пожаловался корреспонденту ComNews что адвокаты «применяют тактику на запутывание, их много, проговаривают одни и те же вопросы в разных формулировках, поэтому столько времени и уходит на рассмотрение дела».
В сухом остатке:
Я в этом деле, к счастью, человек сторонний, но за последние годы по судам немного походил (надо было бы чаще, но теперь уже что жалеть…). С Паршиным я здоровался два раза в жизни, он никогда не был мне симпатичен. Тюрьма меняет человека, Максим сменил имидж – отпустил бородку, стал похож не на чиновника, а на обычного человека, как мы с вами (фото есть у tadviser, я был в суде не как журналист и по правилам фотографировать права не имел, даже на телефон).
Но дело не только в смене имиджа (отчасти вынужденной). По мне – в суде Максим выглядел уверенным в своей правоте, свидетель же, напротив, чувствовал себя неуверенно, постоянно оглядывался, жалобно смотря на зал. Что касается обвинителя, то он так же мало понимал в процессе выдачи грантов, как и спящий половину процесса конвойный (и я его понимаю, тоже зевал со скуки).
Так что если исходить только из ощущений, то дело это собрали довольно непрофессионально. Это не говорит ничего ни о виновности, ни о шансах выйти на свободу Максима Паршина. Я вообще ничего не хотел писать, пока не будет что-то важное, но увидев заметку в ComNews и ссылки на нее в профильных каналах, решил что стоит высказаться.
Кстати, бывшие коллеги Максима из Минцифры могли бы и посещать эти заседания. Ему явно было бы приятно. Тем более, что Хамовнический суд — не дальний свет. Следующее заседание, кстати, 14 октября в 12:00, 1-й зал.