Forwarded from Cogito ergo sum (канал архиепископа Саввы)
Вновь о проблеме тех мигрантов, которые не желают интеграции в наше общество.
Всё происходящее ныне уже было. Не у нас. Разве что в не столь сжатые, пожалуй, сроки.
Преамбула: интеграция вовсе не означает отказа от своих корней, от любви к родине своих предков или от своей религии. Интеграция означает принятие правил жизни народа, к которому мигрант приехал потрудиться, а также почтительное уважение (знание) к истории, языку, культуре, религии и религиозным обычаям, укладу жизни этого народа. Поведение гостя в чужом доме. Если же мигрант переезжает насовсем (на большую часть жизни), — то интеграция означает усвоение большинства перечисленных особенностей, за исключением, может быть, религиозных (хотя и они адаптируются в социокультурной части), а также за исключением некоторых фольклорных обычаях, которые становятся скорее семейной традицией.
Именно поэтому большинство потомков русской эмиграции нередко сохранили Православие, редко — ломанный русский язык, частично — некоторые фольклорные обычаи и песни. Но, в общем-то, либо уже являются уходящим поколением, либо вполне стали французами, немцами, англичанами (с уточнением — «русского происхождения»), порой сохранив любовь к России, хотя нередко с совершенно иллюзорным её восприятием (об этом в другой раз). А кто не стал — вернулся в Россию (да, я и о себе, в том числе).
Что касается происходящего ныне в некоторых градах и весях нашего Отечества.
Знакомый сын русской эмиграции, лет на 20 постарше меня, выросший в одном из солнечных французских городов средиземноморья, не раз говорил мне, что ему стало тяжело возвращаться в тот некогда любимый им край. Не край изменился. Изменился, скажем так мягко, этнокультурный состав населения.
А уже в моей юности некоторые районы вокруг Парижа были населены так, что полиция туда старалась не заезжать. По крайней мере по ночам.
Годов… 15 тому назад тому назад у меня был перерыв в несколько лет, немного, 3–4 года, в ежегодном (тогда) посещении родителей под Парижем. Когда я вновь прилетел после перерыва и пересаживался с одного поезда на другой в самом Париже, меня поразило резкое, сильное изменение того же этнокультурного состава населения.
Всё это к чему? К тому, что беда может наступить очень быстро. А скорость развития ситуации и её пассионарная составляющая намного сильнее, как кажется, у нас.
И, кстати, верность своей вере и своей культуре, активное (а не на словах) их хранение и отстаивание — одно из препятствий попыткам вытеснить наш народ, подменить нашу страну. В сохранившейся патриархальной и религиозной французской глубинке (или вот даже, к примеру, на Корсике), проблемы замены этнокультурного состава населения, как правило, нет.
Всё происходящее ныне уже было. Не у нас. Разве что в не столь сжатые, пожалуй, сроки.
Преамбула: интеграция вовсе не означает отказа от своих корней, от любви к родине своих предков или от своей религии. Интеграция означает принятие правил жизни народа, к которому мигрант приехал потрудиться, а также почтительное уважение (знание) к истории, языку, культуре, религии и религиозным обычаям, укладу жизни этого народа. Поведение гостя в чужом доме. Если же мигрант переезжает насовсем (на большую часть жизни), — то интеграция означает усвоение большинства перечисленных особенностей, за исключением, может быть, религиозных (хотя и они адаптируются в социокультурной части), а также за исключением некоторых фольклорных обычаях, которые становятся скорее семейной традицией.
Именно поэтому большинство потомков русской эмиграции нередко сохранили Православие, редко — ломанный русский язык, частично — некоторые фольклорные обычаи и песни. Но, в общем-то, либо уже являются уходящим поколением, либо вполне стали французами, немцами, англичанами (с уточнением — «русского происхождения»), порой сохранив любовь к России, хотя нередко с совершенно иллюзорным её восприятием (об этом в другой раз). А кто не стал — вернулся в Россию (да, я и о себе, в том числе).
Что касается происходящего ныне в некоторых градах и весях нашего Отечества.
Знакомый сын русской эмиграции, лет на 20 постарше меня, выросший в одном из солнечных французских городов средиземноморья, не раз говорил мне, что ему стало тяжело возвращаться в тот некогда любимый им край. Не край изменился. Изменился, скажем так мягко, этнокультурный состав населения.
А уже в моей юности некоторые районы вокруг Парижа были населены так, что полиция туда старалась не заезжать. По крайней мере по ночам.
Годов… 15 тому назад тому назад у меня был перерыв в несколько лет, немного, 3–4 года, в ежегодном (тогда) посещении родителей под Парижем. Когда я вновь прилетел после перерыва и пересаживался с одного поезда на другой в самом Париже, меня поразило резкое, сильное изменение того же этнокультурного состава населения.
Всё это к чему? К тому, что беда может наступить очень быстро. А скорость развития ситуации и её пассионарная составляющая намного сильнее, как кажется, у нас.
И, кстати, верность своей вере и своей культуре, активное (а не на словах) их хранение и отстаивание — одно из препятствий попыткам вытеснить наш народ, подменить нашу страну. В сохранившейся патриархальной и религиозной французской глубинке (или вот даже, к примеру, на Корсике), проблемы замены этнокультурного состава населения, как правило, нет.